Философские чтения, посвященные
Н.А.Уранову, Б.Н.Абрамову, А.П.Хейдоку

Неопубликованная переписка
А.П.Хейдока и Ю.И.Долгина

Об Альфреде Петровиче Хейдоке уже достаточно говорилось в предыдущих выступлениях. Я бы хотела представить вам еще одного подвижника, имя которого пока мало известно.

Это Юлиан Иосифович Долгин (1918-2002 гг.). Мне посчастливилось несколько лет быть близко знакомой с ним. Он рассказывал и о переписке с Хейдоком, показывал письма, фотографии. Ю.И.Долгин, на протяжении своей земной жизни остававшийся в тени, – поэт, пифагореец, исследователь в области духовной культуры, он познакомился с Учением Живой Этики и теософией в 70-е годы прошлого века, но еще за 10 лет до этого заинтересовался Пифагором и его философией и приложил немало труда, чтобы в советские времена восстановить по скудным источникам частично или наполовину утраченную пифагорейскую систему чисел. В последующие годы жизнь и творчество Ю.И. были пронизаны идеями Живой Этики.

Он окончил литфак Государственного педагогического института и вместе со своим другом поэтом Николаем Глазковым основал новое литературное направление – небывализм. Участвовал в Великой Отечественной войне, был ранен. Долгин оставил обширное литературное наследие: стихи, поэмы, статьи на темы идей теософии и Живой Этики и статьи, посвященные членам семьи Рерихов, а также пьесы, эссе, афоризмы, разработал несколько оригинальных моделей вселенной, развивал тему рыцарства...

Ю.И.Долгин переписывался с Н.А.Урановым и А.П.Хейдоком (с которым встречался во время приездов последнего в Москву), был знаком с Ираидой Михайловной Богдановой, посещал квартиру Юрия Николаевича Рериха и общался со многими последователями Живой Этики. К сожалению, он мало публиковался, потому что в советское время невозможно было издавать произведения эзотерического характера, а Агни Йога вообще была запрещена. Кроме того, он обладал острым и хлестким сатирическим языком. На данный момент издан сборник произведений Долгина «Пифагория», имеются публикации в журналах «Дельфис», «Мир Огненный», «Три ключа» и др. Но основная масса его трудов еще ждет своего издателя.

Переписка, о которой я буду рассказывать, датирована 79–81 годами и пока не опубликована, в ней затрагивается множество тем: это философские и космогонические вопросы и вопросы кармы, классификация чисел (как сказано, Долгин был пифагорейцем), обмен литературными трудами и отзывы о них, проблемы духовного восхождения и препятствий на этом пути, обмен мнениями по поводу текущей ситуации… Перечень затрагиваемых тем велик и разнообразен, я остановлюсь лишь на некоторых из них.

Но сначала я хочу обратить внимание на внешнюю форму переписки. Общаются не только два выдающихся мыслителя и писателя, но два высоко интеллигентных, культурных, воспитанных и эрудированных человека. Вот как обычно обращается к Хейдоку Долгин: «Дорогой и глубокоуважаемый Альфред Петрович!» Хейдок же начинает свои письма всегда так: «Дорогие Нина Андреевна и Юлиан Иосифович!» Нина Андреевна – супруга и верная спутница Ю.И., разделившая с ним все тяготы его пути.

Вот строка из письма Долгина: «Новые щедрые и бесценные Дары, полученные от вас, делают меня безнадежным должником. Не знаю, как мне отблагодарить вас. Могу предложить только мои скромные опыты в стихах и прозе, ясно сознавая, что они не эквивалент Высочайшим Дарам»; «Каждое ваше письмо – долгожданный Подарок, а полученное вчера – особенно отрадно мне…». Хейдок: «Давно получил Ваше письмо, а также поздравление мне и моим сотрудницам на 8-е марта, за которые мы все приносим сердечную благодарность. Уж простите, что своевременно не ответил на Ваше письмо…. Мои сотрудницы очень благодарны за внимание к ним, и со своей стороны шлют Вам лучшие пожелания».

Юлиан Иосифович регулярно поздравляет Альфреда Петровича и его сотрудниц с праздниками – Праздником Октября, Днем 8 марта. «Женский праздник, – пишет он, – в моем представлении Праздник Матери Мира». Хейдок же не пишет поздравлений: «Я сам по многим причинам поздравления не посылаю – за что прошу простить меня».

Свойственное авторам очень внимательное отношение друг к другу проявляются еще и в том, что ни один вопрос, ни одно пожелание не остаются незамеченным.

Также Юлиан Иосифович постоянно обращает внимание на художественное оформление присланных произведений Хейдока, сделанное руками Людмилы Ивановны, сотрудницы Альфреда Петровича. «Возвращаясь к вашей рукописи, не могу не отметить восхитительного оформления ее. Кажется мне, что тут тоже не обошлось без благотворного женского влияния». Хейдок: «Вы правильно угадали, что в оформлении присланных Вам вещей принимала участие женская рука. Все, и напечатанное и оформление, и даже упаковка бандеролей – дело рук моей верной ученицы и помощницы Людмилы Ивановны Вертоградской». Долгин: «Людмила Ивановна! Вновь очарован Вашим вкусом в оформлении рукописи. Приятно читать светлый текст, но еще более приятно, когда светлые слова сочетаются со светлыми иллюстрациями».

Из письма в письмо А.П.Хейдок отмечает, что «зрение катастрофически ухудшается», но тем не менее он продолжает работать, отвечать на письма.

После прочтения рассказа А.П.Хейдока «Переодетые» Ю.И.Долгин задается вопросом: «Возмездие кармы многообразно. Оно реализуется… в ряде случаев чужими руками, т.е. могут быть исполнители воли кармы, которые выглядят внешне несправедливыми, жестокими и т.п., когда их удары обрушиваются на ни в чем неповинного в данной жизни человека. Все “непосвященные” в предыдущие жизни пострадавшего сочтут такого исполнителя кармы преступником. Но по кармическому счету преступления нет, а есть расплата. Спрашивается: кармический исполнитель отяготил свою карму или нет? Берет себе грех на душу или не берет? А может быть, даже очищает себя. Помогите мне разобраться».

Ответ Хейдока: «…несут ли кармическую ответственность люди, выполняющие приговор кармы? – отвечаю – да, несут. Ведь человек, убивший другого, приговоренного кармою к смерти человека, ничего не знал о существовании такого приговора и совершил убийство по собственной воле. Мог бы и не убить, и тогда Карма подыскала бы другого исполнителя».

Долгин благодарит Хейдока за «ясное и убедительное объяснение» и задает следующий вопрос: «Но как оценить случаи не совсем несознательных исполнителей? Известно, что половина встреч в данной жизни – со старыми знакомыми из прошлых жизней. Предположим, в прошлой жизни “А” был обидчиком “Б”.^[1] В следующей жизни они встретились. И вот “Б”, испытывая подсознательную (не случайную!) неприязнь к “А”, в той же мере обидел его, т.е. “расплатился” с ним. Согрешил ли “Б”?»

Ответ Хейдока: «“Б” понесет полное возмездие Кармы за то, что он изувечил “А” в нынешнем воплощении. Почему? Потому что месть, как таковая, полностью запрещена людям. “Мне отмщение и Аз воздам”, – говорит библейский бог…. Карма… справедливо отмерит воздаяние, тогда как лично мстящий всегда ударит больнее, получивший удар в свою очередь ударит еще больнее и так далее до полного уничтожения друг друга».

Ю.И.Долгин знакомит со своими изысканиями в области классической и оккультной математики, классификацией чисел в пифагорейско-йогическом аспекте. А.П.Хейдок всегда с интересом и благодарностью воспринимает присланные сведения: «Ждем дальнейших материалов, если таковые имеются под рукой».

А вот как отзывается Долгин о повести Хейдока «Навсегда»: «Не нахожу слов для выражения восхищения. Это благоуханная, прозрачно-чистая и высоко-целомудренная история любви человека с огненным сердцем, не знаю, насколько она биографически достоверна, но не в фотографической мелочности воспроизведения событий достоверность! Фактическое и фантастическое неразличимы в Вашем повествовании точно также, как в жизни, ибо в жизни нет ничего, о чем мы могли бы сказать: “Это невозможно, это неосуществимо”. Ограничения реальны для ограниченных, потому что они не допускают для себя безграничное. Вы открыли сердце Беспредельному, и беспредельные возможности стали доступны Вам».

Хейдок: «Спасибо за добрые слова! Люди так скупы на ласку… Признаюсь, что я, как и большинство людей, нуждаюсь в одобрении – оно вдохновляет. Также я рад, что вы цените сказку и то волшебное, на что люди обычно закрывают глаза и говорят – померещилось. А в мире столько чудесного! Но чтобы увидеть его – надо отбросить отрицание».

Долгин: «Ваши рассказы – независимо от степени автобиографичности их – выстраданные лично. Поэтому им веришь и до боли сопереживаешь». «Они затронули струны души настолько, что голос мой прерывался и слезы лились из глаз моих… И Ниночка слушала со слезами. Мы – люди, вовсе не расположенные к сентиментальности, но в эти годы наше восприятие необычно обострилось и неподдельное страдание вызывает у нас одну и ту же “плачевую” реакцию – слезы».

Хейдок: «То обстоятельство, что некоторые мои вещи при чтении вызвали у вас слезы, я объясняю тем, что когда я их писал, я был преисполнен сильными чувствами и иногда плакал сам. “Откуда придет, на том языке и говорить будет”, сказал Н.К.Рерих, говоря о творчестве. Значит, если в творчестве участвовало сердце, то творчество будет говорить сердцу читателя. Если же оно шло из рассудка, то оно и будет говорить последнему, не затрагивая чувств, владыкой которых является сердце».

Долгин: «В ваших произведениях лучится Свет, как-то несказанно поднимающий, воодушевляющий и вдохновляющей меня».

А вот как отзывается Хейдок об одной из присланных работ Долгина: «Я и две мои сотрудницы читали этот материал с большим интересом. Хочется подчеркнуть изумительную точность выражений и отсутствие лишних слов».

Со своей стороны хочу отметить, что творчество Юлиана Иосифовича отличается лаконизмом и отточенностью мысли. Все отшлифовано, подобно алмазу, на поверхности которого не остается ни малейшей зазубрины или царапины, все сверкает безупречным блеском. Невозможно ни убавить, ни прибавить что-то, не нарушив красоты и гармонии бриллианта.

В переписке А.П.Хейдока и Ю.И.Долгина звучит имя одного из тех подвижников, кому посвящен сегодняшний вечер, а именно Н.А.Уранова.

Вот что пишет Долгин: «Расскажу о случае, произведшем на меня большое впечатление. Недавно… не познакомившись как следует с Ментограммами (речь идет о ментограммах Н.А.Уранова, тогда еще не опубликованных, а ныне изданных в книге “Жемчуг исканий” – прим. авт.), высказал неуверенность в Источнике Их. При этом совершенно непростительно сослался на отсутствие “Знамения”, подтверждающего Авторство.

В тот же день, основательно познакомившись с Ментограммами, понял, что в моем сомнении заблуждался. На следующий вечер я… собирался признать мою ошибку, и, до звонка, получил абсолютно несомненное доказательство Высочайшего Авторства: впервые узрел в квартире ДВОЙНУЮ РАДУГУ!

Понимаю, что знамение не делается “по заказу”, но поскольку оно произошло, испытал вдохновительный восторг, и не замедлил сообщить… о подтверждении Высокого Источника».

Каждый, встретившийся с Ментограммами, определял их источник интуитивно. А вот что Долгин писал о них позже: «Ментограммы – огненные афоризмы и изречения… Высокий друг принимал Ментограммы через сердце и за счет сердца…».

В одном из следующих писем Юлиан Иосифович пишет о вещем сне, определить смысл которого ему помог, не подозревая этого, Уранов. История такова. Долгин писал Уранову «о своем нелегком пути к Свету, о своих блужданиях, заблуждения и падениях». В ответе Уранова была такая фраза: «Падения сойдут на нет, а скольжения не будут приводить к падениям». Долгин пишет: «Но в том памятном сне (о котором он ничего не писал Уранову – прим. авт.) я именно должен был упасть в результате скольжения! … С каждым шагом я все острее ощущал, что вот-вот сорвусь в пропасть… Но когда очередной камень, державший меня, поехал вниз и я понял, что падаю, в последний момент сильные руки … подхватили меня и поставили на безопасную площадку. Меня спас во сне не один восходящий: их было двое…. Я проснулся. Аллегорический смысл сна был для меня очевиден. Но гадал: кто же мои спасители? Только вчера, прочитав письмо Уранова, осознал: Уранов и Хейдок!».

Ответ Хейдока: «Ваш сон о двух мужчинах, оказавших Вам помощь, мне показался значительным. Я уверен, что Н.А. также, как и я, будет рад, если сон сбудется именно так, как Вы его истолковываете».

Ныне для нас портреты и изображения Е.И.Рерих, Е.П.Блаватской и других великих подвижников стали явлением давно привычным. Они достаточно растиражированы и не являются редкостью, а для некоторых не являются священным. Но 20 с лишним лет назад появление Портрета становилось событием, переживаемом глубоко сердечно, о котором писали в самых возвышенных словах только очень близким людям.

Долгин: «Благодарю от всего сердца за новые рассказы и драгоценные фотографии. Моя давняя мечта – иметь фотографию Е.И.Рерих осуществилась. Это одна из лучших Ее фотографий, и я счастлив, что имею возможность лицезреть Прекраснейшую и Мудрейшую Женщину нашего века! …И нужно же было так случиться, что в дни получения фото Е.И., я впервые узрел фото Елены Петровны, Великой предшественницы матери А.Й. В библиотечке пансионата (где в тот момент находился Долгин – прим. авт.) я обнаружил книжечку “Пророки и чудотворцы”. Можно сказать, она сама “далась мне в руки”, я почти не копался в книгах. А перелистав… был приятно поражен портретом Е.П. … А дома нас ждали Необыкновенные Глаза Елены Ивановны».

Из другого письма: «В эти дни я стал счастливым владельцем сразу двух Священных фотографий Е.П.Б. в молодом и пожилом возрасте…».

Интересная тема была затронута Ю.И.Долгиным в одном из писем. Он пишет: «Прошу Вас еще помочь мне разобраться в проблеме живого примера, о котором идет речь в “Двух жизнях” (Антаровой – прим. авт.). Лёва получает напутствие не только проповедовать Святое, но и быть, при этом, Святым. Несомненно, что проповедник должен, прежде всего, на собственном примере демонстрировать единство слова и дела. Но назначение Лёвы - стать большим писателем, а ведь слово писателя и есть дело!

Лучшие произведения Пушкина, Лермонтова и др. гениальных поэтов воспитывают читателей идеями Света, Добра и Любви, но Пушкин в жизни не был ни “Бедным рыцарем”, ни “Пророком” его стихотворений, а Лермонтов старался походить (впрочем, не всегда достаточно успешно) на Печорина и на Демона...

Это нисколько не умаляет человеческих достоинств Пушкина и Лермонтова. Они были благородными правдолюбцами, смелыми, остроумными и принципиальными людьми, но далеко не праведниками, ибо страсти их обуревали, да и бражничали они хоть куда!.. Однако скандальные подробности их биографий в памяти благодарного человечества справедливо перечеркнуты Высоким Творчеством их, с лихвой искупающим все “погрешности” нехрестоматийных биографий поэтов.

То же можно сказать о Гейне, Блоке, Есенине и др.

Напрашивается вывод: для того, чтобы стать великим писателем, надо пройти “огонь, воду и медные трубы”.

Большой писатель во время творчества должен душой и сердцем воплотиться во все то дурное и хорошее, о чем он пишет, иначе его произведения, написанные с лучшими намерениями, будут безжизненным морализаторством.

Вот почему я не верю, что абсолютно очищенный от всего низко-земного Лёвушка “Двух жизней” станет новым Львом Толстым. Великим Проповедником или Великим Философом он стать может, но не больше.

В связи с этим возникает вопрос: насколько необходим личный пример биографии художника? Ведь в лучших своих произведениях каждый деятель искусства выше себя, как человека, неизбежно имеющего какие-то слабости и недостатки... Творческое вдохновение - взлет, прыжок в высоту, т.е. подъем над личным. Значит, нельзя мерить писателя по его личному росту, и нельзя требовать от него жизни праведника, хотя стремиться к праведной жизни надлежит.

Николай Рерих был Святым Художником. Но это – исключение из правила. Можно найти в истории искусства несколько гармонично-идеальных Исключений при подавляющем большинстве дисгармоничных по натуре (а не по произведениям!) творцов.

Полагаю, что Вы, Альфред Петрович, принадлежите к Исключениям, но я, увы, ближе к более распространенному типу литераторов».

К сожалению, ответ Хейдока неизвестен, но мне показалось интересным познакомить вас с этими рассуждениями Долгина.

И еще одна тема, касающаяся книги Конкордии Антаровой «Две жизни». (Кстати, «Две жизни» были доступны в практически нечитабельном ксероксном варианте.) Долгин пишет: «Несколько лет тому назад, когда я впервые познакомился с Агни Йогой, меня не оставляло удивительное впечатление моего собственного, даже высказанного теми же словами в моих стихах. Подобное же ощущение возникает у меня при чтении “Двух жизней”. Цитирую:

«Жизнь это “сейчас”. Это не “завтра” и не “вчера”».
Независимо написанные в 1942 году мои стихи:

Как я уже сказала, в письмах затрагивается множество тем, охватить которые в одном коротком выступлении невозможно. Но надеюсь, что настанет время, когда переписка будет опубликована и все желающие смогут ознакомиться с ней.

В заключение хочу высказать пожелание к организаторам нынешних Чтений включить Ю.И.Долгина в число лиц, кому будут посвящены следующие мероприятия. Поверьте, он заслуживает этого.