Альфред Хейдок

Жучки-оракулы

То, что рассказано здесь, – факты из жизни моего многолетнего друга, талантливого дальневосточного поэта и журналиста, значительную часть своей жизни проведшего в Китае. Это яркая индивидуальность, вынесшая из бурной жизни неукротимое стремление к свету.

Много лет тому назад у меня начались звуковые галлюцинации. Я чаще всего слышал два голоса – мужской и женский. Последний особенно запомнился мне своей своеобразной окраской и интонациями.

Также много лет тому назад я видел сон: мне приснилась женщина, в которую я был влюблен, но – в виде статуи.

И вот как-то (тоже уже давно) мне пришлось говорить по междугородному телефону с В.,^[1] с которой я был знаком лишь по письмам и только собирался с ней встретиться. И услышанный мною голос В. сразу же поразил меня идентичностью с тем голосом, что когда-то звучал в моих галлюцинациях.

А когда я с В. встретился, я не менее был поражен ее сходством с виденной мною когда-то во сне статуей любимой женщины. Что это? Случай предвидения? Прозрения?

Во время китайской междоусобицы – это было около 30-х годов – я, направляясь в г. Тяньцзин, попал в прифронтовую полосу и был захвачен солдатами Фен Юсяна. Ночь я просидел в какой-то фанзе вместе с другими арестованными. Судя по всему, утром нас ждал расстрел: если противник наших «хозяев» овладеет деревней, уходя, фенюсяновцы, конечно, прихлопнут арестованных... А бой уже шел неподалеку. Послышались близкие выстрелы. Солдаты метались около фанзы. Кто-то кричал, что надо уходить, что надо бросить гранаты в нашу фанзу: «Не брать же всех их с собой!» Обстановка накалялась.

Я сидел в углу фанзы с ощущением неотвратимой развязки. В полумраке – ­уже брезжил рассвет – увидел, как по земляному полу ползло какое-то насекомое. Я наметил мысленно «точку» на пути насекомого и загадал: если поползет «за точку» – все! Если, дойдя до «точки», повернет обратно – жизнь!

Насекомое ползло вперед. Сердце у меня сжалось – решалась судьба! Вот и «точка»: насекомое остановилось, постояло, словно раздумывая, и вдруг решительно повернуло обратно. Как зачарованный я следил за тем, как оно уползло под какую-то ветошь на полу.

За стенами фанзы воцарилась тишина, выстрелы затихли. Только вдали слышались какие-то вопли. «Вероятно, рукопашная! – подумал я, – и гранаты, пожалуй, не будет!»

Через час в деревне установилось спокойствие. А кто-то из сердобольных крестьян сбил запоры с двери фанзы. Арестованные беспорядочной толпой ринулись во двор. Там лежало несколько трупов солдат. Обойдя их, я направился к находившейся вблизи железнодорожной станции. Везде сновали военные, но никто меня не остановил – видимо, было не до меня. Через несколько часов поезд повез меня в Тяньцзин, и, сидя в вагоне, я думал: «Странная случайность! А, может, насекомому передавалось мое страстное желание, чтобы оно не пошло за «точку»?»

И вот второй, почти такой же случай с насекомым.

Ранним утром я пришел на берег моря с твердым намерением покончить с собой (причины такого решения не важны). Идя по циндаоскому^[2] пляжу, я наметил видневшуюся вдали скалу, с которой было удобно броситься вниз, в глубину плескавшегося у скалы моря. Но когда я стал приближаться к избранной скале, на нее вдруг забрался японец в темном домашнем кимоно с длинным удилищем в руке. Подойдя к краю скалы, он забросил удочку в море и присел на корточки, видимо, собираясь надолго предаться ужению.

Я присел на скамейку невдалеке и раздраженно смотрел на японца-рыболова: «Вот принесла нелегкая! Не бросаться же в море при нем, еще нырнет вслед и будет спасать».

Прошло с полчаса. Я надеялся, что, если не будет здесь клевать, японец уйдет со скалы в поисках другого места для уженья. Но он не уходил, хотя я не видел, чтобы ему везло.

Закурив, я смотрел то на японца, то на далекие дымки пароходов, то себе под ноги. И вдруг около ног я увидел какую-то козявку, ползшую параллельно моим ногам. Вспомнились фанза и насекомое. И я повторил прошлое: вот тут «точка», будет ползти дальше, значит, я смогу осуществить свое трагическое решение, нет – не судьба! Значит, надо жить и дальше!

И опять замерло сердце, когда козявка доползла до «точки», и опять, как и тогда, в китайской фанзе, сердце подпрыгнуло: козявка, повертев усиками над «точкой», резко повернулась и поползла назад.

Я вздохнул, бросил уже благословенный взгляд на японца – не будь его, лежал бы я сейчас на морском дне – и, встав со скамейки, отправился в город продолжать жить... Но уже не думал, что случившееся было случайностью. Случайности ведь не повторяются...

Да, мой друг прав – это не было случайностью. В обоих случаях действовал луч огненной энергии его глаз – луч, приведенный в действие мощным внутренним желанием жить во что бы то ни стало, луч, приказавший насекомым остановиться, несмотря на то, что во втором случае имелось внешнее рассудочное решение покончить с жизнью вследствие угрожающих обстоятельств. Победило внутреннее желание.
Агни-Йога рекомендует упражнять луч глаза именно на насекомых.