Автобиографические очерки А.П.Хейдока

Страницы моей жизни

Из устных рассказов писателя

Часть 1

Перед тем как попасть в Харбин, я был начальником уездной милиции Амурской области. Уезд этот был величиной с Бельгию. Резиденция моя находилась в 30 верстах от Благовещенска на восток, в большой деревне Тамбовке. Там жили молокане - секта евангелистских христиан. Их мужчины отличались громадным ростом, не пили, не курили. Широкие в плечах, могучие и всех называли на "ты".

У меня было 22 милиционера, а кругом, как сказать, по области красные партизаны. И вот я с ними воевал. И тут происходили драматические события. Да, в то время японцы занимали Приморье, в нашей деревне стоял японский гарнизон.

Он располагался в школе, её окружили окопами и колючей проволокой. И моя резиденция рядом, за оградой, так что японские офицеры находились со мной в дружеских отношениях.

Но, дорогие мои, далее будет страшный рассказ. Напали на мою резиденцию объединённые отряды январской ночью. Лютая стужа. Учительницы пригласили меня к себе чай пить на другой конец деревни. Днём я получил сведения, что один красный партизанский отряд близко подошёл к нам. Но по проверке это не подтвердилось, и я пошёл к учительницам пить чай. Только мы приступили к чаю, как вдруг прибегает старший милиционер из моей резиденции и заявляет, что красные партизаны очень близко от соседней деревни. Я помчался обратно, послал разведку на подводах в соседнюю деревню. Разведка возвращается и докладывает, что нет там нет никаких партизан. Рядом с деревней Тамбовкой был лес. Я подумал, что партизаны могли скрыться там, и послал туда разведку. Это уже ночь была.

Подвода с разведкой уехала, а я и мои милиционеры на всякий случай вооружились. Шубу надел, на шубе у меня маузер 10-зарядный был, взял винтовку и шашку. Ждём возвращения разведки. Лебеденко - делопроизводитель, золотой души человек, весёлый, по убеждениям социал-демократ, пришёл, хотя и воскресный день, в канцелярию. В этот день он был какой-то вялый, пришибленный, заторможенный. Из Благовещенска приехали начальник уезда и один адвокат со своим клиентом какую-то юридическую операцию с моей помощью провести.

Начальник уезда и этот юрист с клиентом ушли. Мы с Лебеденко остались в канцелярии. И вот возвращается разведка, доносит, что никаких партизан не видно. А деревня выставила свою охрану от партизан, та стояла на постах с винтовками.

Ну что ж, хорошо, нет, стало быть, можно ложиться спать. Лебеденко хочет идти домой. И я начинаю снимать с себя оружие. И вдруг поднимается стрельба - за деревней и ближе. Значит - партизаны были в лесу и их не усмотрели. Лебеденко хочет бежать домой, а я говорю: "Не иди домой, беги спасаться к японцам". Он ушёл. Выбегаю во двор, а по двору уже густо летают пули. Милиционерам раньше было сказано, что в опасную минуту надо бежать к японцам, потому что они за проволокой и окопами. Отдавать команды некому, и я удираю к японцам.

Стрельба идёт во всю ивановскую. Партизаны грабили деревню. Когда попробовали было влезть к японцам, те застучали из пулемёта. Партизаны откатились назад и больше не совались. А кругом выстрелы, пули в зимнем воздухе летают с таким густым звуком!

Наступило утро, и партизаны ушли. И когда мы выбрались из своих окопов, милиционеры поймали одного из них. Но в это время прибежал другой милиционер, который успел побывать в квартире, где его семья жила, говорит, что партизаны все его манатки ограбили, унесли. Всё, что было у него и жены, забрали. Увидев пойманного партизана, не говоря ни слова, прикладывается и бац, стреляет в него. И вот в морозном воздухе он, пристреленный, дышит и с каждым дыханием из раны вылетает кровь с паром...

Потом узнаём, что партизаны ночью забрали и моего делопроизводителя. В Тамбовке была паровая мельница и с неё захватили трёх казаков, которые приехали из станицы Волковской молоть муку. Узнали также, что двум крестьянам удалось запрячь в двуколку хороших лошадей. Они вырвались ночью из Тамбовки и поехали во всю прыть в город за подмогой. Поэтому можно ждать из города прихода войск. И действительно, часам к десяти утра они прибыли. Это было японское войско, оно двинулось по следам отступивших партизан в деревню Кутеевку. Я присоединился к ним со своими милиционерами.

Мы искали нашего делопроизводителя и нашли его и трёх казаков недалеко от деревни Тамбовки, в овраге, раздетых донага, изрубленных, истыканных как только можно. Потом им были приданы издевательские позы, и так они были заморожены. А мой делопроизводитель был поставлен на колени и держал в руках собственное сердце.

Мы поехали дальше в Кутеевку. Японское командование, зная, что в этой деревне дают приют партизанам, приказало мне поджечь её. Я отказался. Мои милиционеры, возмущённые, меня поддержали. И тогда японцы очень рассердились на меня, но сами не стали поджигать. Они вернулись, но уже со мной не разговаривали.

Когда я вернулся домой, то в канцелярии нашёл свою жену. Оказывается, она в Благовещенске узнала от того крестьянина, который ночью прорвался в город за подмогой и заехал к ней, что меня атакуют партизаны. Моя жена решила разделить мою участь или бороться за меня и потому примчалась. Я был очень, с одной стороны, тронут такой преданностью и заботливостью, а с другой стороны, озабочен, кто его знает, как пойдут дальше дела?

И вдруг в соседней комнате выстрел, пуля пробивает две стены, совсем около нас. Как она не задела нас? Выскакиваю в переднюю, она полна милиционеров и у одного в руках винтовка. Оказывается, он произвёл нечаянный выстрел. Я был возмущён и, бац его, по щекам. Потом я отошёл. Пришёл в свою комнату, и сразу подумал, как я неправильно поступил. Ведь человек же не нарочно выстрелил. Я помчался обратно в переднюю и в присутствии десяти-пятнадцати милиционеров попросил прощения у того, кого ударил по щекам. И с тех пор, я замечал, что милиционеры прониклись ко мне особой любовью, как и человек, которого я ударил.

И вот поступают сведения, что красные наступают опять. Я думаю, начнётся сейчас стрельба, куда я дену жену? Помчался к японцам просить, чтобы разрешили в школе побыть моей жене. Отказали, рассердившись. Тогда я решил ехать с милиционерами в город. А у меня всегда около канцелярии дежурили подводы. Я нагрузил на них четыре трупа: трёх казаков и своего делопроизводителя, закрыл их сеном, чтобы не видно было. И со всеми своими милиционерами ночью двинулись в Благовещенск. Там у меня была квартира, где жила жена. Подводы оставил во дворе этой квартиры, сам лёг спать.

А ночью соседний домохозяин, видя, что я привёз и поставил во дворе воз, закрытый сеном, решил, что я, как начальник милиции, привёз награбленные продукты или имущество. И он решил посмотреть, что я награбил? Начал он это сено ворошить и нащупал трупы и был страшно изумлён и огорчён.

Добавлю ещё пару штрихов. Когда я был короткое время начальником милиции, то всеми мерами пытался делать людям добро, оказывать уважение. Приходит ко мне старик какой-то, нет стула, я заставил принести его, усадил старика, он был так тронут, что таким дрожащим голосом говорит мне: "А вы, господин начальник, видно старых людей уважаете".

А ещё был такой случай. Я получил предписание из города обратить внимание на одного человека, будто он якшается с партизанами. Я велел милиционерам навести справки, и оказалось, что обвинение без основания. Но у властей-то, которые писали, могут быть ложные доносы, и человека арестовать могут, а то и расстрелять. А он хозяин дома, женатый. Так я совершил тогда преступление с точки зрения закона. Я вызвал этого человека к себе и посоветовал ему бежать на китайскую территорию, ибо ему угрожает арест. Он поблагодарил меня за совет и бежал. На левом берегу Амура стоит город Благовещенск - русский, а на правом - китайский Сахалям. И в этом городе была большая паровая мельница. И он, этот человек, устроился там мукомолом и прекрасно зажил.

Теперь ещё расскажу. Красные партизаны рыщут, ночуют то в одной деревне, то в другой. Я посылаю с пакетом на почту, 20 вёрст, крестьянина с подводой. А в этой деревне оказались партизаны. Они задержали крестьянина, взяли пакет, прочли его, вернули и послали крестьянина обратно, велели передать мне, чтобы я шёл к ним сражаться. Я послал этого же крестьянина опять к ним с такими словами, что у меня теперь мало милиционеров и потому я не приду. Но когда будет больше - то приду.

Но мне не пришлось этого делать. Тут я пропущу многое. Власть белых пала и была передана Политическому Центру. Не большевикам. А Политический Центр, мы знали, на другой день передаст большевикам. Поэтому пока их нету, можно бежать. Я одно время думал идти партизанить против, но жена меня не пустила. Одела и повела на берег Амура, направила бежать в Харбин. Пришлось 600 км по пустыне ехать, потом по железной дороге и всё это без денег.

В Китае, в Маньчжурии, я сначала жил без супруги. Потом вскоре она приехала ко мне.

Когда это произошло, я уже был не только начальником участка, а помощником начальника всего Амурского уезда по оперативной части. И пропуска ехать через границу уже сам выписывал. Чтобы бежать, я сам себе выписал пропуск через русскую границу, хотя его уже в этот день не требовали.

Жена осталась на берегу смотреть, как я через Амур иду на китайскую сторону. Я шёл без денег в надежде присоединиться к каким-нибудь другим бежавшим. На другом берегу меня, оказалось, ждал человек. Он встретил меня восклицанием: "С самого утра жду вас здесь! Пойдёмте ко мне". Это был тот человек, которому я посоветовал бежать на китайскую сторону. В благодарность за то, что я ему дал такой хороший совет, он, когда народ из Благовещенска повалил на китайскую сторону, с самого утра дежурил, чтобы пригласить меня к себе на пельмени. Так что я получил награду за своё доброе отношение к нему.

Ну а теперь второй трогательный эпизод. На второй день после моего бегства партизаны захватили Благовещенск. Как это произошло, жена мне потом рассказала. Партизаны вступали в город как раз по той-улице, на которой находилась наша квартира. И сосед, который щупал мертвецов в повозке моей, тоже пошёл смотреть, как партизаны вступают в город. Моя жена и сосед стоят рядом и разговаривают. А партизаны верхом на лошадях медленно въезжают в город, двигаясь мимо них. И в числе этих партизан сосед вдруг опознал своего племянника и крикнул ему: "Петя, это ты?". И Петя увидел дядю, сразу повернул коня, соскакивает, подходит и здоровается с ним. И тут происходит то, о чём мне жена рассказывала: у неё волосы чуть не вставали дыбом. Сосед вдруг говорит этому самому партизану: "А ты знаешь, кто стоит рядом со мной?", - указывая на мою жену. Тот говорит: "Нет, не знаю". "Так это же, - говорит, - жена начальника милиции". Моя жена думала, что он её прикончит ударом шашки. К её удивлению партизан подходит к ней и подаёт ей руку с такими словами: "Хороший человек ваш муж. Где он теперь?". "Бежал, - отвечает, - на китайскую сторону". "Правильно сделал, под горячую руку, знаете, и хорошего человека можно укокошить". И на этом кончилось.