Автобиографические очерки А.П.Хейдока

Страницы моей жизни

Из устных рассказов писателя

Часть 2

-...Вы же знаете о значении Армагеддона? - спросил Альфред Петрович.

- 1931 год? ^[1]

- Да. 31-й.

- А как-нибудь это проявилось в нашей стране? На материальном плане?

- На материальном плане всюду происходила борьба. Между светом и тьмой. Даже во многих мелочах происходила, но люди не отдавали себе отчёта. Главная борьба шла в мирах подземных, в Тонком мире и выше. Причём земные люди участвовали в битвах Тонкого мира, но сами этого не сознавали. Они духом своим в тонких телах участвовали, но до их сознания это не доходило, потому что нельзя было допустить этого. Сердце людей не выдержало бы напряжения этих битв.

- Но, надо сказать, что иногда кое-какие признаки прорывались. Например, во время этого Армагеддона я однажды почувствовал усталость. Днём я вообще в зрелые годы, да и в молодости никогда не спал. Прилёг на кровать, не спал и вдруг получил такой удар, что перевернулся и чуть не слетел на пол. Именно удар. В Тонком мире при битвах употребляются снаряды, но они, конечно, не совсем такие, как земные, тем не менее, они - снаряды и действуют на тех, в кого попадают. И вот у меня было внутреннее ощущение, полное осознание, что я получил именно такой снаряд.

- Потом ещё я вдруг заболел такой болезнью, какой никогда не болел ни раньше, ни после. Сперва у меня лицо начало зудеть, и я, понимаете ли, всё время чесал его. Потом лицо начало выделять какую-то жидкость. На груди с левой стороны появилось какое-то подобие опоясывающего лишая. На нём выскочили какие-то пузыри, тоже начали выделять какую-то жидкость, а потом и на ступнях ног, кожа вздулась, и они стали величиной с грецкий орех. Врач, который пришёл мне на помощь, спасал меня тем, что велел горячей водой намочить полотенце и прикладывать его к лицу. Вот эти горячие примочки снимали зуд. На какое-то время он исчезал, а потом опять помаленьку начинался. Так что я целый день проводил около примуса, на котором грел воду, смачивал полотенце и прикладывал. После этого ланолином надо было смазывать лицо. На ногах, я не помню, какой-то порошок присыпал сверху... И я полтора месяца болел. Потом всё это прошло, и я стал здоровым, только кожа на лице легко раздражалась, и надо было какое-то время бриться без мыла.

- На этом я с Армагеддоном покончу и перейду к 1936 году. Это очень значительный год в мировой истории. На него указывают самые древние пророчества как на конец одного из периодов нашей планеты, очень значительного периода. В Египте есть пирамида Хеопса, в ней имеется внутри узкий проход, заканчивающийся пустым залом. И разные исследователи открыли, что этот проход из зала содержит символические предсказания на камне: каждый его поворот, каждый его дюйм отражает какое-нибудь историческое событие. Этот зал кончается событием, которое соответствует 1936 году, концу особого периода. Про 1936 год в Агни Йоге сказано: "Проходит, протекает год знаменательный. Наблюдайте. Но многие будут разочарованы, так как события происходят не так, как они предполагали". 1936 год, на первый взгляд, не отличается особо потрясающими событиями. Но если внимательно изучить его, то окажется, что тогда были заложены причины, которые впоследствии вызвали огромные события, в том числе и войну мировую.

- Вот и всё, пожалуй, что я сейчас могу сказать про 1936 год, а про 1928 год у меня в памяти сохранилось маленькое сообщение: в письме Елены Ивановны упоминался этот год, но точное его значение я сейчас не помню. Мне кажется, что в этом году совершались какие-то нехорошие вещи, какие-то предательства. Вот и всё.

- Я это самое письмо читал... то есть письмо было направлено, привезено в 1926-м. Но тогда наша страна уже так далеко, похоже, отклонилась от первоначального курса, то есть ей был дан шанс, маленький, но шанс? Да?

- Что сказать? - отвечал Альфред Петрович. - Я подробностей таких больших не знаю, но хочу только сказать, что к нашей стране была применена тактика "ADVERSO" (от противного). Когда глупости дают вырасти во всю её высоту, пока она не обрушится под своей тяжестью. Вот эта тактика Великих Учителей, которая неизменно приводит к победе. А потом какое же преимущество? Вы же видите, что в нашей стране она была применена! Административно-командный режим довёл страну до экономической катастрофы, и поэтому появился М.С.Горбачёв, появились другие, и старые порядки полетели. Совершился переворот, революция! И притом полностью бескровная. Так что тактика "адверзо" имеет ещё то преимущество, что она приводит к желаемым результатам без кровопролития.

- Но это, похоже, применялось только к нашей стране?

- К любому явлению на всей планете. Это древнейшая традиция сил Света нашей планеты. Давнишний старый приём.

- А вот ещё, Альфред Петрович, интересно, была же у вас цепь каких-то случайностей, которая привела вас в Харбин, привела к встрече с Николаем Константиновичем? Хотя случайностей не бывает.

- Это была не случайность. Это была воля планомерной руки Владыки, который направлял меня. Я же с детских лет увлекался репродукция ми картин Николая Константиновича. Мне они так нравились, что когда я стал подростком, то пришёл к заключению, что Н.К.Рерих - это величайший художник в мире. И неминуемо наша встреча должна была состояться.

- Потом какие-то были узловые события, ко торые вас подталкивали?

- Узловых событий было, конечно, много. Моя жизнь полна разных переворотов, опасных переходов и трудностей. Жизнь была трудная, и это очень хорошо. Сказано: "Только сильному духу даётся трудная жизнь". В благополучии человек духовно разлагается. Для того, чтобы духовно прогрессировать, нужно отягощение обстоятельствами. Мы растём на препятствиях. А в благополучии из нас получились бы души обломовых, описанные в романах Гончарова. В моей жизни два светила играют основную роль - Венера и Уран. Особенностью Урана является неожиданность переворота в жизни.

Я хочу рассказать вам о небольшом таком перевороте в моей жизни. Но он, так сказать, всё же показательный. Когда меня мобилизовали на Первую, мировую войну, в конце концов, меня признали нестроевым по зрению и зачислили в военно-санитарную организацию Её Императорского Высочества великой княгини Марии Павловны и в качестве простого солдата отправили сперва в Питер. Там мы только переночевали, потом дальше поехали в Москву, где и остановились в казарме. И из нас формировали конный транспорт, который должен был возить раненых и больных на фронте, на двуколках.

На всё это формирование ушло довольно много времени. У нас был начальник конного транспорта и его помощник. И нас - 60-70 солдат, большинство побывавших на фронте, раненых и таких, нестроевых, как я, которые ждали, когда будут получены двуколки, лошади и можно будет ехать на фронт. А этот помощник нашего начальника, молодой человек, миллионером оказался - один из членов Варваровского акционерного общества, которому принадлежала гостиница "Националь" в Москве. И жил сам этот молодой человек, его фамилия Лепешкин, в "Национале". Эта гостиница в то время считалась лучшей в Москве. Там помещался Английский клуб, останавливались послы государств. Шикарнейшая гостиница, она и сейчас существует и работает. А мы стояли в Крутицких казармах - далеко от центра, а этот молодой человек, этот Лепешкин, очень "корчил" из себя офицера. Он-то офицером строевым не был, а был чиновником нашей военно-санитарпой организации, носил форму, в точности похожую на офицерскую, и погоны офицерского образца, только вензеля М.К. сверху. Приезжает он в Крутицкие казармы, вызывает нас на плац и командует нами, проводя строевые учения. Мы убеждаемся, что он не умеет командовать, не умеет перестраивать нас и т.д.

И вот однажды выстроил он нас, покомандовал, потом построил в один ряд и обходит его, тщательно всматриваясь в каждое лицо. Наконец, подходит ко мне. Я был откомандирован из запасного батальона и там мне выдали самое паршивое обмундирование, какую-то шинель из чертовой кожи и вдобавок ещё с прожжённой дырой. Шапка не шапка, сапоги не сапоги, ну воб-щем чучело огородное! Но на носу у меня было пенсне с золотой переносицей. Его носили, так сказать, как признак интеллигентности, что ли.

Лепешкин останавливается передо мной и грозным голосом спрашивает: "Ты кем был до мобилизации?". Я отвечаю: "Управляющим лесопильным заводом моего дядюшки". Лепешкин, получив ответ, обратился к фельдфебелю, показывая на меня: "Завтра этого солдата пришли ко мне в "Националь", - и уходит. Зачем я ему?

Назавтра везти меня в "Националь" в таком обмундировании стыдно, фельдфебель занимает у других солдат шинель, одевает меня более-менее сносно, даёт мне проводника, и мы отправляемся в гостиницу. Приехали на трамвае, входим и просим лакеев отвести нас в тот номер, где живёт Лепешкин. Мой проводник уходит, лакей отводит меня на второй этаж, открывает какую-то дверь, и я вхожу. Лепешкин, оказывается, только что встал. Спал он в пижаме и сидел, спустив ноги с кровати на пол. Я являюсь к нему так, как полагается по уставу того царского времени: "Честь имею явиться, Ваше благородие!" и т.д. И вдруг этот Лепешкин говорит: "Опустите руку", - и спрашивает: "Как вас зовут по имени-отчеству?". Я отвечаю: "Меня зовут Альфред Петрович". Он мне: "А меня Василий Семёнович. Хотите ли вы быть моим личным секретарём?". Я говорю: "Очень хочу, Василий Семёнович!". Он удовлетворённо кивает: "Прекрасно!" - и добавляет: "Между нами: в этой комнате я для вас Василий Семёнович, вы для меня Альфред Петрович!"

- Так вы завтракали сегодня? - спрашивает меня.

- Нет! - он нажимает звонок, приходит лакей.

Он с лакеем, латышом, кажется тоже в близких отношениях... Он ему приказывает: "Рейнольд! Это мой личный секретарь. Отведи его и хорошенько накорми!".

Рейнольд ведёт меня в специальный зал для личных секретарей. Понимаете, господа в большом зале ресторана завтракают, а для личных секретарей другой зал отведён. Ну и конечно, Рейнольд заказал прекрасный завтрак. Отводит он меня обратно к Лепешкину. Тот уже одет и приказывает подать ему автомобиль. Мы с ним спускаемся вниз, садимся в автомобиль, и теперь он меня возит по магазинам и одевает. Гимнастерку, брюки, сапоги, шинель, папаху, кожаные перчатки и шарф, который совсем и не полагается по форме, и ещё такой ящичек из крокодиловой кожи, дорогой, для походной канцелярии, - ведь теперь я личный секретарь. И когда мы выходим из последнего магазина, то я уже одет как офицер, только погонов не хватает. Он велел мне завязать длинный шарф вокруг шеи, а концы его перебросить через плечо, и оно прикрывается. На улице солдатики, судя по форме, мне стали честь отдавать.

Едем обратно в гостиницу, там уже для меня приготовили номер. Он состоял из одной прекрасной комнаты и при ней - комната с ванной, со всеми удобствами, ковры. Когда я лёг спать, а я уже привык спать на солдатской циновке, то постель показалась мне такой мягкой, что плохо засыпалось, и я даже порывался лечь на пол, но удержался, в конце концов. И вот так началась моя жизнь у Лепешкина.

На другой день он дал мне деньги, 600 рублей и сказал: "Вы будете делать для меня покупки, оплачивать мои счета". Я, привыкши с деньгами обращаться очень аккуратно, всё записывал, что тратил, везде брал расписку, счета, и когда 600 рублей были израсходованы, составил отчёт, приложил расписки и принёс его своему патрону.

Он выслушал мой отчёт, смотря мне в глаза, взял из моих рук этот отчёт и изорвал его на мелкие клочья, сказав: "В другой раз такой глупости не делайте, никакого отчёта не надо".

Приходит суббота, он вручает мне 25 рублей и говорит: "Идите к девочкам". Я к девочкам, конечно, не пошёл, а деньги мне очень пригодились, я кое-какие книжки купил. На Трубной площади помещался Манеж любителей верховой езды. Там у Лепешкина содержались три верховые лошади. Чтобы я мог сопровождать его верхом, он велел мне обучаться верховой езде. В Манеже учил меня старый татарин Нурахматов. Нужно сказать, что я очень быстро овладел искусством верховой езды.